Поиск по творчеству и критике
Cлово "DES"
Входимость: 3. Размер: 29кб.
Входимость: 2. Размер: 15кб.
Входимость: 1. Размер: 13кб.
Входимость: 1. Размер: 13кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 3. Размер: 29кб.
Часть текста: шпицы Адмиралтейства и Петропавловский собор. Вдоль Невского тянутся привычные для глаз световые полосы от правой стороны к левой, а гигантская тень от Публичной библиотеки все вырастает и тянется все дальше и дальше. Тихо в Публичной библиотеке. Время стоит летнее, жаркое. Учащаяся молодежь еще не съезжалась к приемным экзаменам, набирается сил среди родных полей и лесов; остальная петербургская интеллигенция отдыхает по дачам, по деревням, на водах; ученые люди делают свои летние ученые экскурсии; в Петербурге остаются только товарищи министров, наборщики да дворники. Читальные залы и отделения Публичной библиотеки пусты. Оттого и тихо так. Только в Ларинской зале над большим столом наклонилась седая борода и шуршит жесткими пожелтевшими листами старой книги. В "Россика", в углу, виднеется классическая фигура спящего сторожа. Тихо кругом, так тихо, точно на кладбище. Да это и в самом деле великое, мировое кладбище голов человеческих, гениальных, умных и - увы! глупых. Только извне в это тихое пристанище смерти и бессмертия доносятся неясные отзвуки жизни. То задребезжит нетерпеливый звонок конки, то прогромыхает по глухому торцу извозчичья карета, отзовется где-то гармоника, и опять все тихо. На карнизах, за окнами, голуби хлопают крыльями об стены и гнусливо воркуют. То прорежет воздух резкий писк стрижей - и словно растает в этом же воздухе. Как тихо, как хорошо, как задумчиво работается среди этого могильного уединения, летом, в нашем драгоценном книгохранилище! Только тот, кто работает в нем летом и - раздумывался над отошедшею в вечность жизнью и мыслью людей, имена, чувства, деяния и помыслы которых как бы замурованы, словно египетские мумии в...
Входимость: 2. Размер: 15кб.
Часть текста: не зная, за что ухватиться, что спасать, где спрятаться. Подвалы залиты водой, торцовые мостовые вспучились, а ветер и дождь не унимаются, огромные валы по Неве так и ходят. Императрица стояла у окна и задумчиво смотрела на бушующую Неву, на быстро несущиеся от взморья тучи, на беспомощно мечущихся людей. Она была одна в своем кабинете. -- Нелегко бедным людям жить на свете... А мы вот здесь в тепле, в холе и воле... Она отошла от окна и приблизилась к столу, чтобы работать, но потом снова задумалась. Почему-то в это угрюмое осеннее утро у нее из головы не выходил образ того человека, которого за то только, что он написал не понравившуюся ей книгу, ее сенат присудил к смертной казни. -- К смерти! Неужели сенат сделал это из угодливости мне?.. Да, это несомненно, это чтоб мне угодить... Она почувствовала, как краска разом залила ее щеки. -- Как же господа сенаторы дурно обо мне думают! И краска все сильнее и сильнее заливала ее полное, старчески уже обвисавшее лицо. -- Хорошо, что я заменила смертную казнь ссылкой в Сибирь... И то жестоко... Стара стала, оттого. Она снова подошла к окну. Ветер продолжал завывать порывами, и дождь хлестал косыми полосами в стекла. -- Нет!-- она улыбнулась. -- Это сенаторы испугались за свою шкуру, вот что!.. Недаром эпиграфом своей вредной книге он поставил: Чудище обло, озорно, стозевно и лаяй. Тихий шорох толстой портьеры заставил ее обернуться. -- А! Это ты, Платон. В кабинет, неслышно ступая по мягким коврам, вошел молодой человек в генерал-адъютантском мундире, красивый, ловкий, широкоплечий, с прекрасными черными женственно-мягкими глазами. Это был Платон Зубов. -- Что, приняты меры для безопасности столицы?-- спросила она с прояснившимся лицом. -- Приняты, государыня. Сейчас...
Входимость: 1. Размер: 13кб.
Часть текста: сказала она Храповицкому, с помощью Захара расставлявшему вазы с яйцами, указывая на кипу пакетов, лежавших на ее письменном столе. -- Хорошо лекарство,-- проворчал про себя Захар. -- Ты что, старый воркун?-- улыбнулась императрица. -- Не бережете вы себя, вот что! -- Как не берегу? -- А так, все бумаги да бумаги: и день и ночь читаете и пишете... Иной бы хоть для Светлого Христова Воскресенья постыдился с бумагами-то возжаться, а у тебя вон что наложено на столе! Императрица улыбнулась: она знала привычки старого слуги постоянно ворчать для ее же пользы. -- А как же быть-то, Захарушка?-- оправдывалась она. -- Всякий хозяин должен свое хозяйство блюсти. А у меня хозяйство, сам знаешь, не маленькое. -- А слуги на что? Слуг у тебя немало: вон князь Григорий Александрович, Вяземский-князь, Александр Алексеевич, Безбородко-граф, Александр Андреевич, вот их милость, Александр Васильевич (он указал на Храповицкого),-- слуги все хорошие. -- Так-то так, Захар,-- ответила императрица,-- да и у каждого из них свое дело есть. -- Что ж, и пущай, только бы не тебе самой все писать да читать. -- А что? -- Тяжелое это дело, читать: у меня зараз голова заболит. -- У меня не болит. -- Сказывай! Пущай бы они, министры, читали да писали, а вы бы, матушка, только приказывали -- на то вы и царица. Вон блаженныя памяти государыня Елизавета Петровна -- та ничего не читала и не писала, а вон же царствовала. Императрица не нашлась, что отвечать на это, и постаралась переменить разговор. -- Что это Марья Савишна долго нейдет?--...
Входимость: 1. Размер: 13кб.
Часть текста: отомстить чем-нибудь обманщику. Между девушками, бывшими до того в дружбе, поселилась маленькая холодность: Дуня в чем-то подозревала Машу и к чему-то ревновала. Через несколько дней после рокового утра, когда ловкая Маша провела свою подругу, заполучив письмо на почте, Дуня выглянула за ворота и столкнулась лицом к лицу с почтальоном. Девушка очень обрадовалась, но еще более сконфузилась. -- Здравствуйте, Авдотья Никитишна,-- ласково сказал почтальон. Девушка удивилась, что он назвал ее по имени. Ей было приятно узнать, что он интересуется ее именем, и она еще более покраснела. -- Здравствуйте,-- отвечала она. -- Вы к нам с письмом? -- Да,-- отвечал почтамтский донжуан, улыбаясь,-- только я его вам не дам. -- Отчего же? -- Оттого, что вы обманщица. -- А зачем вы прошлое письмо не мне отдали? -- Как не вам? -- Конечно, не мне, а Маше. Почтальон догадался, что какое-то письмо прошло помимо рук, и тотчас же сообразил, как ему действовать. -- Да, правда,-- сказал он,-- я отдал его Маше, потому что она не обманщица. Эти слова кольнули девушку в сердце. Она сама не догадывалась, что в ней заговорила ревность. Хорошенькое личико ее разом затуманилось. -- Ну, так и отдавайте ей все ваши письма,-- быстро проговорила она и убежала. Но на сердце у нее было смутно. Она вошла в дом и ждала, что вот-вот принесут письмо. Но вошла откуда-то Маша, а письма не было. Не приходил почтальон. Дуня догадалась, что письма не было совсем, и несколько успокоилась. Из слов девушки почтальон понял, что ее подруга сама заходила на почту и взяла письмо, которое потому и не попало в его сумку. А так как письма к Ляпуновой, благодаря ее хорошенькой воспитаннице, очень стали интересовать его, то он стал являться к сортировщику в самый разбор петербургской почты, чтобы письма к Ляпуновой не проходили мимо его рук. Вскоре действительно оказалось письмо на ее имя. Почтальон взял его в свою суму вместе с другими и...