Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "Е"

1. Фанатик. Глава I. Царь поет на клиросе

Входимость: 2. Размер: 14кб.

Часть текста: настоятель монастыря, архимандрит Александр, высокий, с курчавою головой и цыгановатым обликом монах, с другими иеромонахами. Служение было торжественное, и торжественность эта замечалась во всем -- в ярком горении свеч в паникадилах, в курении ладана, благовонный дым от которого ходил по церкви волнами, в праздничном облачении служащих и в выражении их лиц, в выражении какого-то страха и благоговения. И клир казался торжественнее обыкновенного. Но что особенно поражало и привлекало взоры всех -- это гигантская фигура человека, стоявшего на правом клиросе. Гигант был не в монашеском одеянии, а в камзоле из грубого темно-зеленого сукна с красными выпушками и обшлагами, из-за которых видны были белые манжеты. На голове гиганта целая грива черных лоснящихся волос с небольшою косицею. На гладко выбритом полном лице, несколько осунувшемся, оставлены были только небольшие, несколько поднятые кверху усы. Но что особенно поражало в этом энергическом лице, в гордом повороте головы -- это необыкновенные глаза, которые, казалось, насквозь проникали душу и вселяли в нее невольный трепет. А между тем лицо это подергивалось иногда какими-то нервными судорогами. Гигант пел вместе с прочим клиром, только сильный грудной голос его так резко выделялся из всего клира, что, казалось, он один только и был слышен. В то время, когда архимандрит стал читать молитву: "Боже святый, иже во святых почиваяй", гигант обратился к одному из стоявших на клиросе монахов: -- Что нынче из Апостола читается? -- К коринфянам послание, ваще царское величество. -- отвечал инок, иеромонах Иоаким Олончанин. -- Подай мне Апостол, я буду читать,-- сказал гигант. Иеромонах с глубоким поклоном подал книгу, развернутую на одном месте, с шитою золотом...

2. Тень Ирода. Глава XVIII

Входимость: 1. Размер: 18кб.

Часть текста: это место напомнило ему убогую родину... "И подушечки нету, одеяльца нету!.." -- Что, сын мой, был в лавре? -- спросил он кротко. -- Был, владыко. -- Видел Прозоровского? -- Видел. -- И что ж? Левин упал на колени. Руки его поднялись как на молитву. -- Спаси меня, владыко! Спаси душу мою! -- говорил он страстно. -- Я нашел там вертеп разбойников... -- Не говори так, сын мой, -- остановил его митрополит. -- Не осуждай брата своего... Помни смирение -- велика сила его... Смирись, и громы послушают гласа твоего, в камне сердце взыграет, и скимен рыкаяй слезами оточится... Я знал, что ты здесь не останешься, здесь для братии соблазна море великое и пространное... Встань, подумаем вместе, помолимся вместе. Левин встал с колен. -- Благослови меня, владыко, в Соловецкий монастырь, -- сказал он. -- Хорошо. Я вот уже и письмо приказал написать к архимандриту Варсонофию, а тебе дам копию с онаго. Вот что я пишу отцу архимандриту. И старик, надев очки, стал читать: "Пречестные и великие лавры святые обители Зосимы и Савватия соловецких чудотворцев пречестнейшему отцу архимандриту Варсонофию, мне же о Христе брату и со-служителю и благодетелю: благословление от Господа Бога, мир, тишина, здравие, души и телу долгоденствие, беспечальное и безмятежное пребывание и многолетное безболезненное да будет, всеусердно желаю, а паче спасения вечнаго". Левин слушал внимательно, а при имени Варсонофия ему вспомнился старец Варсонофий, его рассказ о странствии в Неаполь, вспомнился царевич, Евфросинья-девушка, Марья Гаментова, подробности казни которой ему передавал тот же Варсонофий... В спирту голова Гаментовой Марьюшки... "А может, и моей голове на роду написано в спирту быть"... Он невольно вздрогнул......

3. Тень Ирода. Глава VIII

Входимость: 3. Размер: 23кб.

Часть текста: царя, как запустел старый Вавилон?.. Эти широкие улицы и площади травой зарастут, гранитные горы мохом зазеленеют, каналы плавучим лопухом да водяною лилиею подернутся... И будет смеяться белоглазая финская ночь над развалинами покинутого города... "Се мимо иде -- и се не бе..." -- Так, матушка: се мимо иде -- и се не бе... Великое это слово, великое. Это говорил знакомый уже нам старик, которого мы видели в Киеве у ворот лавры в проезд через Киев царевича, а потом слышали таинственный разговор с Левиным в Нежине в лазарете. Теперь он обращался с своей речью к молодой женщине, которая сидела за пяльцами и вышивала золотом, впересыпку с жемчугами, осьмиконечный крест, и изредка взглядывала то на своего собеседника, то на окно, из-за которого виднелась Фонтанка с недоделанною набережною, с изредка скользящими по ней лодками, а за нею -- недавно разведенный самим Петром и его "Катеринушкою" "огород", в настоящее время -- Летний сад. По волосам, белокурые с пеплом пряди которые были заплетены в одну косу, и по одеянию можно было сразу видеть, что это девушка. Матовая, без всякого даже намека на загар, белизна лица и недостаток цветности кожи изобличали недостаточность действия на это лицо солнечных лучей. При всем том и это лицо, и серые, продолговатые как у сфинкса глаза, ясные и чистые как у младенца, и исходивший из них ровный свет не изобличали недостатка внутренней жизненности. Когда девушка поднимала голову от пялец, то на груди ее, прикрытой белою сборчатого сорочкой с кружевцом, виднелся осьмиконечный крест, небольшой, но искрившийся огнями. -- Все мимо идет, токмо слово сие не идет мимо, -- повторил старик. Девушка медленно перенесла на него свои сфинксовые глаза. -- А давно она преставилась? -- спросила она. -- Кто, матушка? -- Святая Евфросиния, полоцкая княжна. -- Давно,...