Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "Ю"

1. Двенадцатый год. Часть вторая. Глава 8

Входимость: 1. Размер: 26кб.

Часть текста: таким образом существовать: на месте их вырос Александров! Надя добилась своего: ей дозволено носить оружие; она - офицер и притом гусарский! Но чего ей это стоило! В гусарстве и уланстве Надя Дурова искала, в сущности, того, чего нынешние девушки наши ищут на фельдшерских и медицинских курсах, в гимназиях, на так называемых университетских курсах: она искала признания за женщиной человеческих прав. Она искала того, чего искали американские негры времени "дяди Тома". Действительно, если сравнить положение русской женщины, в особенности девушки, начала нынешнего столетия, времени Дуровой, с положением ее в наше время, то едва ли можно ошибиться, сказав, что эти два положения русской женщины равны положениям американского негра при "дяде Томе" и в настоящее время. Давно ли у нас еще травили девушку за отрезанную косу? Поэтому для современной русской девушки менее чем для девушки начала этого столетия будут понятны слова, вырвавшиеся из-под пера Дуровой в тот момент, когда она уланским кивером прикрыла свою погибшую девическую косу, а рейтузами - свое историческое рабство. Вот эти слова, записанные ею в своем дневнике, слова, обращенные к...

2. Двенадцатый год. Часть вторая. Глава 6

Входимость: 3. Размер: 25кб.

Часть текста: же ноне меня нечистый в лес - ай-ай! рассказывал в тот же вечер словоохотливый гусарик, которого мы уже видели под Фрид-ландом и который рассказывал Дуровой, как их "эскадронная Жучка" с ними в атаку ходила и как ее француз ранил. - Вот угораздил. - А что? - спрашивали товарищи. - Да такое, братец ты мой, что не приведи Бог. - Ноли леший? - Где лежий! хуже того. - Али русалка? - Да ты, черт, слушай! - Что лаешься, пес? - Не лаюсь - дело говорю. - Ну и говори! - И говорю... Вот, братец ты мой (обращается рассказчик к другому), иду это я лесом, к речке этак, коли слышу впереди этак - ые то стонет, не то плачет... Глядь - ан черти. - Что ты! в образе? - Да ты не перебивай. - Я не перебиваю... ну, черти? - Каки черти! Казак улана... - Что ты! бьет? убил? - Не бьет... Цалует, братец ты мой! - Ой-ли! как цалует? - Да так... Посадил этак ево к себе на колени... - На колени! Ах, дьявол! - На колени да и облапил... словно бабу. - Ай-ай-ай! вот срам! А улан что? - Знамо - улан раскис да казака обнимает... - Эге-ге-ге! Так ее, бач, казак за уланом женихается? - не утерпел Заступенко, приятель Лазарева, тот самый, что Александра Павловича насмешил в Тильзите. - От бисовы москали! - Ну и что ж? - любопытствовали товарищи. - Что! Я как воззрил на эту вещию - да назад! - Как назад! Что ж ты их не накрыл? - А поди сунься, ожгись. - Что двое-то? Эка невидаль! - Не двое... А уголовщина, братец ты мой. В свидетели притянули бы как да что... Затаскают! - Это точно что затаскают. - За что затаскать? - Как за что? Да это дело, братец ты мой, Сибирью пахнет. - Пахнет, верно. - Ну-иу! уж и казаки, Бога на них нету. - Вестимо, нету. Недаром сказано: казака кобыла родила. - А народ храбрый... Что грешить - ловкий народ, занозистый. Так-то солдатики своим непосредственным умом и своим непосредственным отношением к явлениям жизни отнеслись к той простой идиллической сцене в...

3. Двенадцатый год. Часть вторая. Глава 5

Входимость: 4. Размер: 33кб.

Часть текста: о дву-конь, как обыкновенно ездят казаки, когда предстоит продолжительный и спешный переезд. Это и есть казак, потому что одеяние на нем казацкое и притом донского атаманского полка. Одна лошадь под всадником, другая бежит за ним на поводе. Или дорога, по которой едет всадник, как и вся окружающая ее местность, прискучили ему своим однообразием, или мысли едущего сосредоточены на чем-нибудь, что заслоняет для него весь внешний мир, только взоры его не останавливаются ни на одном предмете по сторонам пути, ни на щетинистой зелени елей, сомкнувшихся стройной шеренгой вдоль небольшой речки, робко скрывающейся в этой же щетинистой, темной чаще, ни на голубые просветы, открывающие по временам далекий горизонт или ютящуюся среди болот деревеньку... Да и на что смотреть! Кругом - невеселая, однообразная, постоянно втиснутая в зеленые рамки картина... Ни простора, чтобы казацкий привычный глаз мог окинуть равнину далеко-далеко и уловить на ней или серебристые султаны ковыль-травы, или горькое, но все же вольное перекати-поле... То ли дело на Дону, на Волге! Там коли и охватывает казацкую душу тоска, так тоска широкая и необъятная, как степь... А здесь - трясина да болотина, да угрюмый, однообразный лес, из которого нет выхода, как нет выхода для тоски, охватывающей душу при видо этой бесконечной, проросшей темными борами болотины. И тоскливо смотрит всадник о дву-конь. Смуглое, немножко калмыковатое, молодое лицо грустно-задумчиво... Вдруг на повороте дороги, яз-за чащи придорожного ельника, послышался топот конских копыт, и из-за зелени показались два конных улана. При виде их лицо казака немного оживилось. - Здравствуйте, ребята, - сказал он,...