X. ПОЗДНО!
В терем вошли Фиоравенти и Копытов, по обычаю истово, земно кланяясь. Последний, однако, сначала перекрестился на иконы...
-- Мир дому сему и обитающим в нем, -- сказал он.
-- Buona sera27, княгиня, -- приветствовал и Фиоравенти.
-- Здравствуйте, гости дорогие, -- ласково сказала Софья Фоминишна. -- Кого я вижу! Сколько лет, сколько зим!..
-- Ровно десять годков, матушка княгинюшка, -- отвечал старик и, увидев юного княжича, издали перекрестил его. -- Да почиет благословение Господа и Спаса нашего над главою отрока сего.
-- Да, Елизар, ты же моего сыночка не знаешь, -- сказала княгиня. -- Бог послал мне его на радость и утеху в тот самый год, как ты удалился от мира. Садитесь, гости дорогие.
Те сели на лавку, покрытую ковром.
-- Где же ты пребывал с той поры, как Москву покинул? -- спросила старика княгиня. -- Може, у святых местов побывал?
-- Нету, матушка Софья Фоминишна, не привел Господь, да и года мои древние. Я, аки пес смердящий, в конурочке укрывался от грехов моих, в скитке убогом грехи свои вымаливал. Много, матушка, на веку прожито, много грехов содеяно, а особливо в те поры, как я гостем гостевал во всей земле, сколько, може, народу изобидел корысти ради, сколь много, може, душ хрестьянских на меня у престола Господня плакались, и коликое множество, чаю сирот и вдовиц убогих, неведаючи, разорил... Через слезы людския, чаю злато ручьями лилось в сундуки мои да в меха кожаны...
В то время, когда старик говорил с княгиней, Аристотель Фиоравенти подсел к маленькому княжичу, который показывал ему свои игрушки и книги.
-- По этой книжке я цифири учусь... единожды один -- один, единожды два -- два.
-- А кто тебя цифири учит?
-- Протопоп Силантий... он же по "крюкам" пению учит28, четью-петью церковному.
-- А мама не учит тебя по-тальянски?
-- Малость учит так, без уроков, без книжки, а словесами токмо, дабы я всех любил чистым сердцем... А кто сей старик, что с мамой говорит?
-- Он был первостатейным гостем, зело богат был и много помог своими богатствами построению Успенскаго собора.
-- Какая у нево длинная борода!.. А знаешь, отчево борода растет и... ногти? -- вдруг спросил княжич.
-- Не знаю.
-- А вот отчего... Я тебе прочту из "Златаго бисера"... -- И, пользуясь тем, что мать занята была разговором со стариком, он снова отыскал любимую книгу... -- Вот, смотри, -- развернул он "Златый бисер" на 60-й главе... -- "Ученик: Откуда растут власы?
Учитель: От брадавки, яже от стомаха идет, того ради, которой человек студеного прирождения, у того власы растут вельми долги..." А что есть... студеное прирождение ? -- спросил юный физиолог, поставленный в тупик непонятными словами.
-- Не ведаю. Може, кто не горяч кровию.
-- Значит, сей старик не горяч кровию. А я горяч?
-- И сего не ведаю.
"Ученик: Откуда растут ногти? Учитель: От брадавки, яже идет от сердца, того ради старейшины людьски носят на перстех златые перстни, понеже мудрости наследие от сердца есть..." А вот дале сия книга говорит, отчего оный старик сед...
-- О, per Вассо!29 -- невольно улыбнулся Фиоравенти, развлекаемый болтовней ребенка. -- Сия книга, вижу, вельми премудра.
-- Да, вот... "Яко младенцы родими, -- снова читал юный ученый, -- беловласы или русы и черны и чермнии, тако и в совершенном возрасте, и донележе пребывают в силе и в крепости, тогда имеют кровь горячую и власы неизменны, яже на вся дни юностные донележе имать крепость. Егда же начнет человек старетися и крепость и сила его малитися, и теплота утробная уступати, тогда со студени начнет седети. Егда же стар имать быти, тогда едва и теплыми кожанами ризами согретися имать"...
-- Уж таки-то чудеса! -- набожно вздыхала мамка, не спуская умиленных глаз со своего вскормленника. -- И как Господь умудрил дитя малое, ума не приложу! Все-то он знает.
-- "Писание глаголет, -- читал далее княжич, -- человек блюдом от Бога, и кийждо, имать ангела своего хранителя, пасуще и хранище его, и егда приидет человек к концу, тогда святии ангели поимут душу его и не оставят, дондеже поставлена будет в вечной радости повелением Божим. Аще ли который человек умрет во гресех, тое душу поимут злии бесове и сведут в преисподний ад, и тамо будет во веки веков".
-- О, Господи! Спаси и помилуй, -- шептала матушка.
-- А был один человек, который сходил в ад и возвратился из аду здоров и невредим, -- сказал Фиоравенти.
-- Кто сей человек? -- с любопытством спросил княжич.
-- Наш поэт, стихотворец Данте.
-- Ах, Данте... Мама таково любит его!.. Так он был в аду и возвратился оттуду?
-- Как же! Или княгиня тебе не рассказывала про него?
-- Говаривала не однова, а что он был в аду, про то не сказывала.
Между тем Софья Фоминишна так была заинтересована разговором со старцем Елизаром, что и забыла спросить о цели его появления в Москве после десяти лет отсутствия.
-- Пришел я к тебе, матушка княгиня, с горьким челобитьем, -- сказал старик, вставая с лавки, -- буди заступницей пред государем великим князем, твоим супругом, за родной град мой Хлынов. Обнесли ево изветом злым, сказывают, бытто наш Хлынов не по правде добил челом великому князю, и то -- злое поклепство! Хлынов, отчина ево, великаго князя, служит своему государю без грубства и без порухи. Государыня княгиня! Смилуйся, пожалуй!
-- Ах, Господи! -- сокрушенно покачала головой княгиня Софья. -- Рада бы я помочь твоему горю, всей душой рада бы, да только ты, Елизарушка, не вовремя просишь, опоздал.
не скатилась с плахи.
-- В том-то и горюшко мое, старче Божий, что теперь уж и сам государь помиловать не волен, не ево теперь на то воля, -- со слезами на глазах говорила растроганная княгиня.
-- Почто не волен, почто!
-- Ах, тебе неведомо... Слушай же: уж и гонцы давно воротились из Твери, из Вологды, с Устюга, с Двины, с Вожи, из Каргополя, с Белоозера, с Выми и Сысоли.
-- Каки таки гонцы?.. Почто?
ноне либо по пути близко.
Ужас и отчаяние выразились на лице старика. Он весь задрожал и, вероятно, упал бы, если бы его не поддержал подоспевший вовремя Аристотель Фиоравенти.
-- Боже мой, Боже мой! Вскую оставил Еси нас30...
Примечания:
27) Добрый вечер (um.).
29) -- О, именем Вакха! (лат.).
30) Трансформация последних слов Иисуса Христа перед смертью: "Боже мой! Вскую мя Еси оставил!" -- Боже мой! Для чего ты меня оставил? (Евангелие от Матфея. Гл. 27. 46).