Державный плотник
Часть 2. Глава 3

3

Меншиков залюбовался глядевшими на него детски-наивными прелестными глазами и ясным полненьким личиком.

– Мне сказали, что тебя зовут Мартой? – сказал Меншиков.

– Откуда ты родом, милая Марта? – спросил первый.

– Из Вышкиозера, господин, из Ливонии, – тихо сказала девушка, и на длинных ее ресницах задрожали слезы.

Мысль ее мгновенно перенеслась в родное местечко, к картинам и воспоминаниям не далекого, но ей казалось, далекого детства... И вот она здесь, среди чужих, в неволе, полонянка...

– Кто твой отец, милая? – еще ласковее спросил царский любимец.

– Самуил Скавронский, – был ответ.

– Ливонец родом?

– Ливонец, господин.

– Сколько тебе лет, милая?

– Восемнадцать весной минуло.

– Ты девушка или замужняя?

Марта молчала, она взглянула на Балка, как бы ища его поддержки.

– Странная судьба сей девицы, – сказал полковник, – она замужняя, а остается девкой.

– Как так? – удивился Меншиков.

– Дело в том, – продолжал Балк, – что едва ее обвенчал пастор с ее суженым, как она тут же, около кирки, стала вдовой: ни жена она, ни девка.

– Да ты что загадками-то меня кормишь? – нетерпеливо перебил полковника царский посланец.

– Какие загадки, сударь!.. Как раз в те поры, что ее венчали, мы почали добывать их город. А ее жених был ратный человек, и заместо того, чтобы вести молодую женку к себе в опочивальню, он попал на городскую стену, где ему нашим ядром и снесло голову... Такова моя сказка, – закончил Балк, – такова ее горемычная доля.

– ныло у нее на сердце.

Горькая судьба бедной девушки тронула Меншикова. Он подошел к ней и нежно положил ей руку на голову.

– Не горюй, бедная девочка, не убивайся, – ласково говорил он.

– Перестань, голубка... Что делать! Не воротить уж, стало, твоего суженого, на то Божья воля. Ты молода, еще найдешь свою долю. А у нас тебе хорошо поживется. И семья твоя, отец и мать, к тебе приедут, будете жить вы у нас в довольствии, я за это ручаюсь. Наш государь милостив, и особливо он добр к иноземцам, жалует их, всем наделяет, и тебя, по моему челобитью, всем пожалует... Не убивайся же, – говорил Александр Данилович, продолжая гладить наклоненную головку девушки.

Марта несколько успокоилась и открыла заплаканное личико.

– О, господин! – прошептала она и поцеловала у Меншикова руку.

* * *

Кто мог думать, что у той, которая теперь робко поцеловала руку у царского посланца, высшие сановники государства будут считать за честь и милость поцеловать царственную, самодержавную ручку!..

А разве мог думать и Меншиков, что та скромная девочка-полонянка, которая теперь робко целует его руку, сама впоследствии вознесет его на такую государственную высоту, с которой до престола один шаг!..

Судьба предназначала этой бедной девочке быть не только царицей, супругой царя, но и самодержавной императрицей и дать России новых царей... Это ли не непостижимо!

* * *

– Будь же благонадежна, милое дитя, я все для тебя сделаю, что в моих силах, – сказал наконец Меншиков.

Потом он обратился к Балку.

– Отселе я поеду дальше, – сказал он, – повидаюсь с Шереметевым и скажу ему, чтобы он распорядился отыскать семью этой девицы.

– И пастора, добрый господин, – робко проговорила Марта.

– Какого пастора, милая? – спросил Меншиков.

– Глюка, господин.

– Это того самого, у коего она проживала и который научил ее по-русски, – объяснил Балк. – Марта привязана к нему, как к отцу родному. Он человек зело достойный, много ученый, сведущ в языках восточных, изучил языки и русский, и латышский, и славянский, с коего и переводит Священное писание на простой российский язык.

– О, да это клад для нас, – обрадовался Меншиков. – Государь будет рад иметь при своей особе такого нарочито полезного человека.

Марта видимо повеселела.

– О, господин! – могла она только сказать.

* * *

– Так вот что, – снова заговорил Меншиков к Балку, – мне недосуг здесь мешкать, мне спешка великая. Я поеду теперь дале, а ты оставь, до времени, сию девицу при себе, и уж не наряжай ее порты стирать.

– И то не пошлю, – сказал Балк, – у меня работных людей и баб и без нее довольно. Марта же и швея изрядная.

– Добро. Так я на возвратном пути заеду сюда, – сказал Меншиков, – и возьму девицу с собой на Москву. Поедешь со мной, Марта?

– Воля ваша, господин, – отвечала девушка.

– Я не то говорю, милая, – перебил ее Меншиков. – А своею ли волею поедешь на Москву, на глаза к великому государю?

Последние слова, казалось, испугали девушку.

– Я простая девушка... я не достойна быть на глазах великого государя, – смущенно проговорила она.

– Твоя скромность похвальна, милая; а мне ближе знать, чего достойна ты, – успокаивал ее Меншиков.

Марта снова поцеловала его руку.

Меншиков отпустил ее. Судьба девушки была решена.

* * *

– Да! Запамятовал было, – спохватился Меншиков, вынимая из кармана своего камзола бумагу. – Ведомо мне, что в прибывшей сюда первой роте Преображенского полка состоит некий ратный, именем Терентий Лобарь.

– Есть таковой, – отвечал Балк, – я его лично знаю.

– Так прикажи выстроиться неподалеку этой роте, и мы выйдем к ней.

Поздоровавшись с нею, Меншиков громко сказал:

– Великий государь изволил приказать мне: первой роте Преображенского полка за молодецкую стойку под Нарвой объявить царское спасибо!

– Ура великому государю! – загремели преображенцы.

– А который из вас Терентий Лобарь? – спросил Меншиков. – Выступи вперед!

Товарищи выдвинули вперед богатыря.

– Ты, Лобарь, под Нарвой, на глазах шведского короля, сбил вместе с конем его ординарца, великана Гинтерсфельда? – спросил Меншиков.

– Я малость толкнул его, – смущенно отвечал богатырь.

– За сие великий государь тебя милостиво похваляет и жалует чином капрала, – провозгласил Меншиков.

– Говори, дурак: «Рад стараться пролить кровь свою за великого государя», – шептали ему товарищи, – говори же, остолоп.

– Рад стараться пролить за великого государя... – пробормотал атлет-младенец и остановился.

– Что пролить? – улыбнулся Меншиков.

– Все! – был ответ, покрытый общим хохотом.